1. И это – последние слова Давида: «Речь Давида, сына Ишая, и речь мужа, поставленного сверху, помазанника Бога Яакова, и сладкопевца напевов Израиля.

   Прежде чем начать разбор сказанного Давидом, сначала следует разобраться с тем, что сказано в его заголовке: «И это – последние слова Давида…».

   Часть комментаторов считают, что в этом заголовке говорится не о самых последних словах Давида, сказанных им перед своей смертью, а о его последнем пророчестве, на что указывают слова «слова Давида». Дело в том, что в ТАНАХе словами «это – слова кого-либо» очень часто начинается приведение пророчества этого человека, например, такими словами начинаются книги пророков Ирмияху и Амоса. Следует заметить, что, несмотря на то, что автор Книги Шмуэля до этого момента не приводил ни единого пророчества Давида, о том, что Давид был пророком, свидетельствует то, что он скажет в предложении №3, и то, что он говорит во многих своих псалмах. А в Вавилонском Талмуде (Сота 48, б) Давид упомянут в числе первых пророков вместе со Шмуэлем и Шломо.

   Радак считает, что здесь идет речь о словах благодарности Богу, которые произнес Давид за то, что Он сделал его царем, и они напрямую связаны с его песнью, приведенной в предыдущей главе, о чем говорит предлог «и», открывающий наше предложение. Следует заметить, что мнение Радака находит свое подтверждение в мидраше Берешит Раба (12, б), где приведены некоторые лингвистические принципы текстов ТАНАХа. Там говорится о том, что в ТАНАХе, везде, где новая тема начинается словом «это», эта тема содержит отрицание того, о чем шла речь выше. Но если новая тема начинается словами «и это», она является дополнением к вышесказанному.

   Раши считает, что приведенные в этой главе слова Давида названы его последними словами по сравнению с песнью, приведенной в предыдущей главе, то есть, речь идет о том, что эти слова Давид сказал позже, чем те, что были приведены выше.

   Абарбанэль считает, что приведенные здесь слова Давида действительно были его самыми последними словами, и они представляют собой что-то вроде послесловия к составленной им Книге Псалмов. По мнению Абарбанэля, Давид написал это послесловие для того, чтобы указать, что вся Книга Псалмов была им написана под воздействием святого духа. При этом Абарбанэль ссылается на Рамбама, который говорит о том, что способность к пророчеству обязательно покидает пророка за какое-то время до его смерти (см. Морэ Невухим 2, 48).

   За заголовком следует не начало самого пророчества, а введение в него, которое будет продолжаться до середины предложения №3. Здесь Давид называет себя сначала по имени-отчеству, затем – мужем, поставленным сверху, избранником Бога, а в конце – сладкопевцем напевов Израиля. Следует разобраться, что это все означает.

   По мнению «Мецудат Давид», называя себя Давидом, сыном Ишая, Давид говорит о тех временах, когда он был простым пастухом, пасшим овец своего отца. Далее Давид говорит о том, что Бог его возвысил, сделав своим помазанником, а затем и царем Израиля, и Давид стал сладкопевцем еврейского народа, напевы которого будут петь в Храме. Но при всем этом слова Давида, то есть его мировоззрение, совершенно не изменились, и теперь, став царем и сладкопевцем, он придерживается все тех же принципов, которых придерживался в то время, когда пас скот своего отца.

   Мальбим дает совершенно иную интерпретацию всего, что сказано в нашем предложении, основываясь, по всей видимости, на вышеприведенном мнении Абарбанэля, хотя он прямо его не упоминает. Мальбим считает, что Давид здесь рассказывает о содержании своей Книги Псалмов. Он говорит о том, что Книга Псалмов содержит произведения трех типов. Во-первых, это псалмы, в которых Давид описал свои личные мысли и ощущения. Эти псалмы были им написаны еще до того, как он был избран на царство, то есть в то время, когда его звали Давидом, сыном Ишая, не прибавляя к этому никаких титулов. Ко второму типу относятся псалмы, которые он сочинил после своего восхождения на трон, то есть после того как он стал мужем, поставленным сверху, помазанником Бога Яакова. И, наконец, псалмы третьего типа он сочинял для нужд всего еврейского народа. Псалмы этого типа содержат восхваления Бога и молитвы на все случаи жизни, то есть, представляют собой напевы народа Израиля.

2. Дух Господа говорил во мне, и слово Его на языке моем.

   Раши и «Даат Микра» считают, что Давид здесь говорит обо всех своих пророчествах, которые в Книге Шмуэля не приводились, но другие комментаторы придерживаются мнения о том, что Давид здесь говорит о своих псалмах. В любом случае, Давид здесь говорит о том, что в нем говорил дух Господа, то есть речь идет о том, что устами Давида говорил сам Бог, а тело Давида служило как бы материальной оболочкой Его духу, и использовалось в качестве инструмента для того, чтобы говорить, как сказано в конце нашего предложения.

   Когда в Давида вошел дух Бога? В Первой Книге Шмуэля (16, 13) рассказывалось, что это случилось в Бейт Лехеме сразу же после его помазания на царство Шмуэлем: «И взял Шмуэль рог масла, и помазал его среди братьев его, и снизошел дух Господа к Давиду с того дня и далее…».

   «Мецудат Давид» пишет, что рассказывая о том, что в нем говорил дух Бога, Давид сообщает, что все написанное им в Книге Псалмов не является плодом его поэтического таланта, а представляет собой запись того, что говорил Бог. По мнению «Мецудат Давид», в конце нашего предложения Давид говорит о том же самом другими словами, и делает это для того, чтобы подчеркнуть свою мысль. Мальбим по этому поводу пишет, что существуют две ступени того, как дух Бога овладевает телом поэта. Первая, нижняя ступень называется вдохновением, в результате которого поэт обретает способность к творческой деятельности, но произведения, созданные поэтом под влиянием вдохновения, являются плодом его личных интеллектуальных усилий. Вторая, высшая ступень вхождения духа Бога в тело поэта, характеризуется тем, что произведения, созданные поэтом под влиянием духа Бога, в этом случае являются словами самого Бога, а поэт лишь служит инструментом для их записи. В случае Давида имела место высшая ступень вхождения духа Бога в его тело.

3. Сказал Бог Израиля, мне говорил Твердыня Израиля: «Правит человеком праведник, правит боязнь Бога.

   В этом предложении Давид начинает пересказывать свое последнее пророчество. Но прежде чем приступать к разбору этого пророчества, следует заметить, что в предыдущем предложении Давид говорил о том, что в нем говорил дух Господа, а здесь он говорит о том, что приведенные далее слова говорил ему Твердыня Израиля. Из этого следует, что это пророчество Давид услышал от духа Бога, который в нем говорил.

   Комментаторы предлагают несколько возможных объяснений смысла того, что говорит здесь Давид. Раши пишет, что под словом «человек» здесь подразумевается весь еврейский народ, и, в соответствии с этим, сказанное следует понимать так: «Будешь ты править Израилем, и будешь ты праведным и боящимся Бога правителем». По мнению Раши, это объяснение передает простой смысл сказанного. Кроме этого объяснения, Раши приводит еще одно, основанное на сказанном в Вавилонском Талмуде (Моэд Катан 16, б). В соответствии с этим объяснением, здесь Бог говорит не о Давиде, а о себе: «Я правлю человеком, а кто правит Мной? Мной правит праведник, так как Я принимаю решение, но праведник способен его изменить».

   По мнению «Мецудат Давид», Бог здесь говорит Давиду не о нем и не о себе самом, а о том, как развиваются исторические события. Он говорит Давиду о том, что когда людьми правит праведник, то ими правит боязнь Бога, так как правитель приучает к ней своих подданных, и она становится частью их повседневной жизни.

   По мнению Ральбага, здесь Бог раскрывает Давиду причину, по которой Он избрал его для того, чтобы быть еврейским царем. Бог говорит Давиду о том, что он избран для того, чтобы властвовать над Израилем из-за того, что он праведник, и все его действия продиктованы боязнью Бога.

   «Даат Микра» тоже считает, что Бог здесь раскрывает причину, по которой Он выбрал Давида на царство, но, по его мнению, причина эта несколько иная. Бог говорит Давиду о том, что Он избрал его для того, чтобы он был праведным правителем, который будет учить праведности своих подданных и насаждать в их среде боязнь Бога. Кроме этого, «Даат Микра» замечает, что термин «боязнь Бога» означает все 613 заповедей Торы, из чего следует, что главной задачей Давида было всемерно способствовать тому, чтобы еврейский народ жил в соответствии с Торой и ее заповедями.

   Мальбим пишет, что в своем пророчестве Давид ведет речь не о себе, а о том, что произойдет в будущем, во времена Машиаха. Он говорит о том, что придет время, и людьми будет править правитель, который будет обладать двумя следующими качествами. Во-первых, он будет править человеком, то есть каждым живущим в его время человеком, и каждый из людей будет ему повиноваться. Во-вторых, самим этим правителем будет править боязнь Бога, в результате чего он полностью подавит свое злое начало, то есть обретет власть над своими мыслями и поступками. А так как он сможет властвовать над собой, то он сможет властвовать и над другими, и руководствоваться при этом он будет лишь боязнью Бога.

4. И как рассветет, засияет солнце утром безоблачным, от сияния от дождя трава из земли.

   Несмотря на то, что в этом предложении нет ни единого трудного для понимания слова, общий смысл сказанного и его цель не просматриваются совершенно. Каждый комментатор предлагает свою версию толкования того, о чем здесь говорит Давид, и эти версии будут приведены ниже.

   Прежде чем приступать к этому, следует заметить, что в начале нашего предложения Давид говорит о рассвете и о сиянии солнца. Рассвет – это временной промежуток, который начинается в тот момент, когда небо на востоке начинает светлеть, и заканчивается в тот момент, когда верхний край солнечного диска появляется из-за горизонта. С этого момента начинается «солнечное сияние», то есть восход солнца. С этим согласны практически все комментаторы, но они расходятся во мнениях о том, что символизируют эти понятия.

   Раши считает, что в нашем предложении Давид говорит о себе и о своем царствовании. Свое восхождение на трон он сравнивает с рассветом, когда свет постепенно усиливается, пока на небосвод не выходит солнце и не начинает сиять в свою полную силу, когда этому сиянию не мешают закрывающие его облака. Точно так же Давид сначала был помазан Шмуэлем на царство, но затем долгое время был вынужден скрываться от преследовавшего его царя Шауля. После гибели Шауля он тоже не сразу стал царем Израиля, и в течение семи с половиной лет был царем лишь одного из колен, колена Йехуды. Это Давид сравнивает с рассветом своего царствования. Но затем Давид был провозглашен царем всеми коленами Израиля, и об этом он говорит, как о сиянии солнца безоблачным утром. Далее, по мнению Раши, Давид говорит о том, что это сияние солнца гораздо сильнее, чем сияние на траве капель только что выпавшего дождя.

   По мнению «Мецудат Давид», здесь Давид продолжает начатую им в предыдущем предложении тему о правлении праведника, который прививает боязнь Бога своим подданным. Период правления такого праведника, Давид, по версии «Мецудат Давид», сравнивает с рассветом, но говорит о том, что после него совсем необязательно можно будет наблюдать восход солнца. Восход солнца можно будет наблюдать лишь в том случае, если солнце не будет закрыто облаками. Во второй части нашего предложения Давид, по версии «Мецудат Давид», говорит о том, что трава, под которой подразумевается все, что мы называем флорой, сможет расти только в том случае, если она в достаточной мере получит и солнечное сияние, и дождь. Так и праведный правитель сможет приучить свой народ к боязни Бога лишь в тот период, пока он находится у власти, и только с помощью верных ему помощников, точно так же, как только лишь от солнечного света трава не растет, для ее произрастания также необходим дождь.

   По мнению Ральбага, Давид здесь сравнивает свое царствование с рассветом, за которым грядет восход солнца, то есть царство Машиаха. Это солнце будет светить в свою полную силу, так как его не будет скрывать ни малейшее облачко, и его свет будет гораздо сильнее света, который порождается дождем. Свет, порожденный дождем, это молния, и этот свет также отличается от света солнца своей кратковременностью. То, что царство Машиаха кратковременным не будет, следует из заключительной части нашего предложения, где Давид говорит о том, что оно не будет похоже на траву, произрастающую из земли, которая утром появляется, но уже к вечеру вянет.

   Мальбим согласен с Ральбагом в том, что здесь Давид сравнивает свое царствование с царствованием Машиаха. Но, по мнению Мальбима, Давид сравнивает свое царствование с рассветом, за которым следует восход солнца (см. мнение Раши). Царство Машиаха ему представляется похожим на восход солнца, который следует сразу же за ночной тьмой, без переходного периода, которым является рассвет. То есть, Давид здесь говорит о том, что Машиах, в отличие от него, сразу же после своего появления начнет царствовать в полную силу. Еще одним отличием между царствованием Давида и Машиаха будет то, что царствование Машиаха он сравнивает с сиянием солнца в безоблачное утро. Это говорит о том, что царствованию Машиаха никто и ничто не будет мешать, и бунтовать против него тоже никто не будет, в отличие от царствования Давида, которое не раз омрачалось закрывавшими его облаками, то есть, восстаниями против его власти. Облака, закрывающие солнце во время правления Давида, по мнению Мальбима, служат также для того, чтобы из них проливался дождь, который орошает землю, из которой начинает расти трава. Это символизирует других царей, которые правят своими народами в одно время с Давидом, и время от времени мешают его царствованию, затевая против него войны. Но в период царствования Машиаха никаких облаков не будет, что говорит о том, что другие цари ничем не смогут ему помешать.

5. Но не так дом мой с Богом, ибо союз вечный установил Он мне, устроенный во всем и сохраненный, ибо все спасение мое и все желание, ибо не произрастет.

   Здесь неясности сказанного Давидом продолжаются, и комментаторы предлагают несколько версий толкования этого текста, при этом большей частью основываясь на том, как они объяснили смысл предыдущего предложения.

   По мнению Раши, фразу «но не так дом мой с Богом» следует рассматривать относительно употребленной в предыдущем предложении аллегории, когда Давид говорил о солнце, закрытом облаками. То есть, Давид говорит о том, что царствование основанной им династии будет подобно сияющему в полную силу солнцу, то есть, что никто не сможет помешать царствовать ни ему, ни его потомкам. Это является следствием того, что Бог заключил с Давидом «союз вечный, устроенный во всем и сохраненный», и под этим союзом Давид подразумевает Тору. Следующую фразу «ибо все спасение мое и все желание» Раши понимает, как укороченную запись, и на самом деле она должна звучать так: «ибо все спасение мое и все желание Он исполнит». Давид заканчивает приведенные здесь слова фразой «и не произрастет», имея в виду другую царскую династию, которая не сможет занять место династии Давида. Кроме этого, Раши дает еще одно объяснение сказанного в нашем предложении. В соответствии с ним, Давид здесь говорит о том, что Бог заключил с ним вечный союз, в котором сказано, что династия Давида будет вечной, и об этом говорили все жившие во времена Давида пророки. Эта версия Раши очень похожа на то, как понимает смысл сказанного «Даат Микра», и ниже она будет рассмотрена более подробно.

   «Мецудат Давид» так же, как Раши, считает, что в начале нашего предложения Давид говорит о том, что его царствование, и царствование его потомков, не будет омрачено мятежами и войнами, то есть будет подобно незакрытому тучами солнцу, так как цари из основанной им династии будут отличаться боязнью Бога. Но далее, по мнению «Мецудат Давид», Давид говорит о том, что союз, заключенный с ним Богом, устроен таким образом, что для успешного правления царям из его династии будет не нужна ничья поддержка. Это не похоже на сказанное им в предыдущем предложении, где говорилось о том, что для произрастания травы нужен и солнечный свет, и дождь. Кроме этого, Давид говорит о том, что этот союз «сохранен» для него и его потомков, что коренным образом отличает их от других правителей, добрые дела которых обычно отменяются после их смерти, что тоже похоже на сияющее солнце, которое вдруг закрывает облако. Далее Давид говорит о том, что всякое спасение и любые желания народа смогут осуществить лишь цари из дома Давида, и ни один правитель не сможет взойти на трон без их согласия и поддержки.

   Ральбаг пишет, что в начале нашего предложения Давид говорит о том, что Бог не отберет власть у него или у его потомков, так же, как Он отобрал ее у Шауля. Власть дома Давида установлена Богом навечно и сохранена для него навсегда, несмотря на то, что иногда она будет у потомков Давида временно отобрана. В конце нашего предложения Давид разъясняет, о каких случаях здесь идет речь. Когда еврейский народ будет руководствоваться законами Торы, тогда Бог даст им всякое спасение и осуществит их любое желание с помощью царей из дома Давида. Но когда из того, что делает еврейский народ, не произрастет ничего путного, то есть, если евреи отвернутся от Бога и Его Торы, то в этом случае власть царей из дома Давида будет ими потеряна (но и в этом случае сохранена для них) со всеми вытекающими из этого последствиями.

   Мальбим пишет, что в начале нашего предложения Давид говорит о том, что царствование его и его потомков не будет омрачено различными неурядицами, подобно солнцу, которое закрывают тучи. Причиной этого является заключенный Богом с Давидом союз, как писали другие комментаторы. Но фраза «устроенный во всем и сохраненный», по мнению Мальбима, означает, что царство Машиаха будет подобно сияющему в полную силу солнцу, перед выходом которого не будет сумерек рассвета, и которое будет сохранено навечно, то есть, никогда не пресечется. Во время этого царствования не будет также произрастать трава, для чего необходим дождь, проливающийся из туч, закрывающих солнце. Это означает, что ни один из царей не посмеет пойти войной на Машиаха, и весь мир признает Бога царем Земли. Тогда Бог исполнит все желания дома Давида и спасет его представителей от всяких бед.

   По мнению «Даат Микра», в первой фразе нашего предложения содержится противопоставление с травой, о которой шла речь в конце предложения предыдущего. То есть, здесь Давид говорит о том, что судьба его династии не будет похожа на судьбу травы, которая утром пробивается из-под земли, но уже к вечеру вянет или высыхает. Причиной этого является тот вечный союз, который заключил с ним Бог, как говорит Давид сразу же после этого. Кроме этого, «Даат Микра» дает еще одно объяснение начала нашего предложения. В соответствии с этим объяснением, начинающее наше предложение слово «ки» (כי) следует переводить не как «но», а как «если», а слово «кен» (כן) следует переводить не как «так», а как «искренний». В таком случае начало нашего предложения приобретает вид: «Если не будет искренним дом мой с Богом…», то есть Давид здесь говорит о том, что будет, если один из его потомков не будет праведным правителем, о котором Давид говорил в предложении №3. Но и в этом случае Бог не отберет власть у дома Давида, так как Он заключил с Давидом вечный союз, о чем Давид говорит сразу же после этого. По мнению «Даат Микра», здесь Давид намекает на пророчество Натана, которое было приведено в главе 7. В нем говорилось о вечности основанной Давидом династии и о наказаниях, которые будут постигать неправедных ее представителей. «Даат Микра» пишет, что заключенный с Давидом союз Бог сохраняет в Небесном Архиве, подобно тому, как земные цари хранят различные государственные документы в своих канцеляриях. По мнению «Даат Микра», заключительные слова нашего предложения следует понимать как «… и все желание, что не произрастет», и они относятся к тому, что будет сказано в следующем предложении о нечестивых правителях Израиля, являющихся потомками Давида.

6. А мерзавец – как колючка странствующая все они, ибо не рукой они будут взяты.

   Раши, в отличие от всех других комментаторов, считает, что здесь мерзавец сравнивается с колючкой, которая сначала мягкая и легко сгибается, но затем она затвердевает, и голыми руками ее уже взять невозможно.

   Большинство комментаторов считают, что мерзавец здесь сравнивается с высохшей колючкой, которую ветер срывает с ее корней, после чего несет ее по дороге, и она колет всех, кто попадается на ее пути. «Даат Микра» пишет, что Давид здесь говорит о злодеях либо о врагах царей из основанной им династии, и стоящее в единственном числе слово «мерзавец» используется в его агрегативном значении. Другие комментаторы считают, что здесь Давид говорит о своих нечестивых потомках, ярким представителем которых явился царь Менаше, о котором будет рассказано в Книге Царей. Но Ральбаг и «Мецудат Давид» считают, что здесь речь идет главным образом о царе Йараваме, о котором также будет рассказано в Книге Царей, но который не принадлежал к династии дома Давида.

   «Мецудат Давид» считает, что упомянутая здесь колючка странствует не только из-за того, что ее гонит ветер, а из-за того, что ее пинают ногами люди для того, чтобы убрать ее с дороги, так как голыми руками ее взять невозможно. После этого ветер гонит колючку обратно на дорогу, и люди опять ее отфутболивают на обочину.

   Ральбаг говорит о том, что Давид сравнивает мерзавцев с колючками также из-за того, что колючки не дают плодов.

   «Даат Микра» пишет, что здесь Давид говорит о том, что колючку голыми руками взять невозможно, но для того, чтобы с ней справиться, существуют другие методы, о которых Давид расскажет в следующем предложении.

   По мнению Мальбима, Давид здесь продолжает говорить о периоде царства Машиаха. Это царство он сравнивает с виноградником Господа, из которого будут убраны все колючки, то есть мерзавцы, причем эти колючки будут убраны не голыми руками, а так, как будет сказано в следующем предложении.

7. И муж прикоснется к ним, наполнит железом и древком копья, и в огне сожжены они будут при сидении»».

   По мнению Раши, здесь Давид говорит о том, что, несмотря на то, что голыми руками к колючкам прикасаться не рекомендуется, найдется муж, который возьмет их руками, которые будут наполнены железом. Под железом Раши понимает две вещи: во-первых, это металлические доспехи, в которые будет облачен сражающийся со злодеями воин, и во-вторых, это металлическое оружие, которым этот воин будет вооружен. Кроме металла, руки вышедшего на бой со злодеями воина будут наполнены также древком копья, то есть, он будет вооружен также копьем.

   Ральбаг и «Мецудат Давид» понимают начало нашего предложения несколько иначе, и говорят о том, что не руки вышедшего на бой со злодеями воина будут наполнены железом и древком копья, а тела злодеев после того, как этот воин с ними сразится. При этом Давид подчеркивает, что речь идет не только о металлическом наконечнике копья, но и о его древке, которое из-за огромной силы удара войдет в тела злодеев вслед за вонзившимся в них наконечником.

   Далее Давид говорит о том, что собранные с помощью железа и копья колючки будут сожжены, и Раши пишет, что такая их участь обусловлена тем, что они ни на что не годны, кроме использования в качестве растопки. Точно также злодеев исправить невозможно, и они должны лишь гореть в аду. Ральбаг понимает сожжение собранных колючек как аллегорию, указывающую на то, что род злодеев будет пресечен, и говорит о том, что именно так был наказан Йаравам и другие нечестивые правители.

   Давид заканчивает наше предложение, а также свое пророчество, неясным словом, которое в оригинальном тексте звучит как «башавет» (בשבת). Это слово, в соответствии с мнением Раши и Радака, здесь переведено как «при сидении». По мнению Раши, здесь говорится о том, что злодеи будут сожжены адским пламенем, когда Бог сядет в кресло Высшего Судьи и вынесет им соответствующий приговор за все их злодеяния. Радак объясняет это по-другому и пишет, что здесь идет речь о том, что колючки, они же злодеи, будут сожжены на месте своего произрастания, то есть, в том месте, где злодеи творят свои злые дела. Ральбаг, Мальбим и «Мецудат Давид» переводят это слово как «при отмене», и считают, что здесь говорится о том, что при падении власти нечестивых правителей весь их род будет истреблен, как об этом писалось выше.

8. Это имена героев, которые у Давида, Йошев Башевет умудренный, глава шалишей, он Адино ха-Эцни, на восемьсот погибших в один раз.

   Здесь Книга Шмуэля переходит к перечислению служивших у Давида героев, указывая также, чем эти люди отличились.

   Прежде, чем приступать к анализу сказанного в этом предложении, следует сначала остановиться на том, кто такие были упомянутые здесь герои. Эти люди были отобраны Давидом из среды всех еврейских колен и собраны в отряд, насчитывавший тридцать воинов. Следует заметить, что в числе этих героев ниже (см. предложение №24) будет упомянут брат Йоава Асаэль. Из этого следует, что отряд героев был сформирован Давидом еще в то время, когда он скрывался от Шауля в пустыне, ведь Асаэль был убит Авнером в Гивоне в самом начале царствования Давида (см. главу 2). Из того, что сказано в Первой Книге Хроник (11, 10) следует, что этим отрядом командовала тройка «глав героев», и этот отряд использовался в качестве отборных сил армии Давида и участвовал во всех его войнах. После того как Давид завоевал Иерусалим и превратил его в свою столицу, он сделал этот город местом постоянной дислокации отряда героев. Это следует из нескольких приведенных в Книге Шмуэля фактов, например, из того, что Урия Хеттянин был жителем Иерусалима (см. главу 11), а также из описания событий, сопутствующих бегству Давида из Иерусалима во время восстания Авшалома, из событий, происходивших во время мятежа Шевы, сына Бихри и т.д. У героев Давида в Иерусалиме был штаб, который также использовался ими для проведения тренировок, и местонахождение этого штаба было известно еще во времена возвращения евреев из вавилонского изгнания (см. Книгу Нехемии 3, 16). Мальбим обращает внимание на то, что в параллельном месте Первой Книги Хроник упоминаются люди, которые отсутствуют здесь. Для того чтобы объяснить эту странность, Мальбим приводит мнение Абарбанэля, который говорит о том, что здесь упомянуты лишь те герои, которые сопровождали Давида во всех его войнах, а в Первой Книге Хроник к ним добавлены также люди, которые помогали ему править его государством.

   Следует заметить, что оригинальный текст нашего предложения неоднозначен и допускает несколько вариантов понимания, и различные комментаторы понимают сказанное здесь совершенно по-разному. При этом параллельное место Первой Книги Хроник не только не проясняет смысл нашего предложения, но наоборот, лишь усиливает неразбериху. Перевод этого предложения был сделан мной в соответствии с мнением «Даат Микра», который, на мой взгляд, дает самое простое объяснение сказанного.

   По мнению «Даат Микра», здесь идет речь о герое, которого звали Йошев Башевет, и он назван умудренным, так как великолепно владел правилами военного искусства. В параллельном месте Первой Книги Хроник (11, 11) этот человек назван Яшавам, сын Хахмони, и, основываясь на Септуагинте, многие современные исследователи считают, что настоящим именем этого человека было Яшавбааль или Ишбааль. Слово «Бааль» (в русской транскрипции «Ваал») было именем кнаанского божества, и, чтобы избежать упоминания в своем имени идолопоклонства, этот человек изменил свое имя на Йошев Башевет.

   Вместе с этим, слова «йошев башевет» (ישב בשבת) дословно переводятся с иврита как «сидящий на заседании», поэтому большая часть комментаторов считают, что эти слова не являются именем воина, и их следует понимать в соответствии с их прямым значением. Раши, основываясь на сказанном в Вавилонском Талмуде (Моэд Катан 16, б), считает, что слова «сидящий на заседании» относятся не к воину, а к Давиду, то есть, начало нашего предложения должно выглядеть так: «Это имена героев, которые у Давида, сидящего на заседании, умудренного…». В таком случае здесь говорится о том, что Давид был человеком умудренным, сидящим на заседании во главе Верховного суда, то есть Санхедрина.

   Ральбаг, Мальбим и «Мецудат Давид» переводят слова «йошев башевет» точно так же как Раши, но считают, что они относятся не к Давиду, а к человеку по имени Адино ха-Эцни, о котором рассказывается в нашем предложении. По их мнению, этот Адино ха-Эцни был не только воином, но и великим мудрецом, который в перерывах между войнами не сидел, сложа руки, и не занимался каким-либо ремеслом, а участвовал в заседаниях мудрецов, вершивших суд или обсуждавших законы Торы. В соответствии с этим, имя Яшавам (ישבעם), под которым он упоминается в Первой Книге Хроник, следует понимать как «йошев баам» (יושב בעם), то есть «сидящий в народе». В таком случае Яшавам не является вторым именем Адино ха-Эцни, а является его прозвищем, которое говорит о том, что этот человек любил принимать участие в многолюдных собраниях мудрецов.

   Далее здесь говорится о том, что Адино ха-Эцни был главой шалишей. В современном иврите слово «шалиш» (שליש) означает офицера, в сферу полномочий которого входит все, что связанно с личным составом воинского формирования, но во времена, описываемые в ТАНАХе, оно означало вообще всех старших офицеров. Часть комментаторов считает, что шалишами здесь названы все входившие в отборный отряд Давида герои, но другие комментаторы с этим не согласны, и говорят о том, что в нашем случае слово «шалиш» происходит от слова «шалош» (שלוש), которое означает «три». Раши, который считает, что в начале нашего предложения идет речь о Давиде, пишет, что здесь говорится о том, что Давид был главой в трех вещах: он был рассудительным, видным и бесстрашным воином, как об этом говорилось в Первой Книге Шмуэля (16, 18). По мнению «Мецудат Давид», здесь говорится о том, что Адино ха-Эцни был главой трех воинов, которые несли личную ответственность за охрану жизни Давида, то есть являлись его личными телохранителями. Ральбаг считает, что Адино ха-Эцни был непосредственным начальником тех двух воинов, о которых будет рассказано сразу же вслед за ним. Мальбим согласен с Ральбагом, но добавляет, что Адино ха-Эцни был главой двух других воинов, так как был намного мудрее их. Кроме этого Мальбим пишет, что слово «шалиш», возможно, происходит не от слова «шалош», а от слова «шлошим» (שלושים), то есть «тридцать», и в таком случае здесь говорится о том, что Адино ха-Эцни был командиром всех тридцати героев. Абарбанэль считает, что Адино ха-Эцни командовал тройкой командиров, которая стояла во главе всего отряда героев, который, в свою очередь, насчитывал тридцать человек.

   Проблема с упоминаемым здесь Адино ха-Эцни состоит в том, что кроме нашего предложения, человек с таким именем не упоминается больше нигде. «Даат Микра» приводит мнение, согласно которому Адино ха-Эцни упоминается в Первой Книге Хроник (11, 42) как Адина, сын Шизы, реувенец. В соответствии с этим, Адино был выходцем из колена Реувена, проживавшего к востоку от Мертвого моря, и слово «ха-Эцни» означает находившийся там город, из которого Адино вел свой род.

   Другая проблема, связанная вообще со всем приведенным в этой главе списком героев, заключается в том, что в этом списке не упоминается Йоав. Йоав, вне всякого сомнения, был самым доблестным воином Давида, военачальником всей его армии, и должен был войти в этот список, тем более что в нем присутствуют его младшие братья Авишай и Асаэль. Поэтому часть комментаторов считают, что Адино ха-Эцни на самом деле это не имя воина, а прозвище Йоава, о чем также говорится в Иерусалимском Талмуде (2, 7). Это также следует из Первой Книги Хроник (11, 6-8), где перед началом перечисления героев Давида приводится подвиг, совершенный Йоавом во время битвы за Иерусалим, и говорится о том, что за этот подвиг Давид его сделал «главой и вельможей». Если следовать этому мнению, непонятно, из-за чего Йоав получил прозвище Адино, но можно предположить, из-за чего он здесь назван ха-Эцни. Как будет описано в Первой Книге Царей (11, 15-16), Йоав завоевал царство Эдома, в состав которого входил город Эцион Гавер (на его месте в настоящее время расположен израильский курортный город Эйлат), и из-за этого его могли называть ха-Эцни. Следует заметить, что, по мнению Раши и «Мецудат Давид», Йоав не упоминается здесь вместе с остальными героями из-за того, что его статус военачальника совершенно ясно выделяет его из всех остальных героев.

   В заключительной части нашего предложения сказано о том, что Адино ха-Эцни прославился тем, что в одном бою положил восемьсот неприятельских воинов. Но в параллельном месте Первой Книги Хроник говорится о том, что Яшавам поубивал всего триста воинов противника. На этом основании «Даат Микра» приходит к выводу о том, что Адино ха-Эцни и Яшавам, сын Хахмони – это два совершенно разных человека. Но Мальбим и «Мецудат Давид» пишут, что в Первой Книге Хроник идет речь о том, что после того, как Адино ха-Эцни, он же Яшавам, сын Хахмони, убил триста воинов неприятеля, он размахивал своим копьем так же легко, как будто только что вышел на битву. А затем он положил еще пятьсот человек, после чего бой закончился, но этот воин не отправился отдыхать, а пошел участвовать в заседании мудрецов, о чем сказано в начале нашего предложения.

9. И за ним – Элазар, сын Додо, сын Ахохи, в трех героях с Давидом, в посрамлении плиштим собрались они там на войну, и поднялись муж Израиля.

   В начале нашего предложения говорится о том, что Элазар был вторым по рангу командиром после Адино. Отец Элазара Додо упоминается в Первой Книге Хроник (27, 4) в качестве командира «взвода второго месяца». Это означает, что Додо командовал подразделением, которое исполняло при Давиде функции комендантского взвода в течение второго месяца еврейского календаря, то есть во время месяца ияр (грубо говоря, в конце апреля – начале мая). Додо, в свою очередь, назван здесь сыном Ахохи, и это говорит о том, что Элазар вел свой род от Ахоаха из колена Биньямина, который упоминается в Первой Книге Хроник (8, 4). Значение имени Ахоах в настоящее время утеряно, но имя Додо, по всей видимости, является укороченным Додоху (см. Вторую Книгу Хроник 20, 37), что означает «Бог – друг мой». В таком случае имя Додо является родственным имени Давид.

   Далее здесь идет речь о том, что Элазар был в числе трех героев, и комментаторы разошлись во мнениях о том, что это может означать. Раши, Радак, Мальбим и «Даат Микра» считают, что Элазар был одним из трех самых доблестных воинов Давида: первым был Адино, вторым – Элазар, а третьим – Шама, о котором будет рассказано ниже. «Мецудат Давид» пишет, что здесь сказано о том, что Элазар был в числе трех героев, участвовавших вместе с Давидом в событиях, о которых начинается рассказ в заключительной части нашего предложения. Следует заметить, что сказанное в параллельном месте Первой Книги Хроник (11, 13) создает большие проблемы «Мецудат Давид», ведь там прямо говорится о том, что лишь Элазар, сын Додо, был рядом с Давидом во время описанных ниже событий.

   Присутствующие в оригинальном тексте слова «бехарпам баплиштим» (בחרפם בפלישטים) в соответствии с мнением Ральбага и «Мецудат Цион» переведены здесь «в посрамлении плиштим». Это означает, что перед боем с плиштим Элазар и другие воины словесно оскорбляли и унижали противника, пытаясь сломить его боевой дух, точно так же, как в свое время поступал Гальят (см. Первую Книгу Шмуэля 17, 10). Вместе с этим, Раши и «Даат Микра» считают, что эти слова следует переводить «подвергли опасности свои души во время боя с плиштим».

   Далее здесь говорится о том, что евреи собрались на войну с плиштим, и «Мецудат Давид» пишет, что в ТАНАХе не сказано о том, что это была за война, а также где и когда она происходила. Это утверждение, а также приведенное выше мнение относительно трех героев, наводит на мысль, что «Мецудат Давид» не читал параллельного места в Первой Книге Хроник (11, 13), ведь там ясно сказано, что описываемые ниже события происходили в месте, которое носило название Пас Дамим. Следует заметить, что это впечатление проходит сразу же после прочтения комментария «Мецудат Давид» к предложению №11. Пас Дамим упоминался в Первой Книге Шмуэля (17, 1) под названием Эфес Дамим, и поблизости от него произошел известный поединок между Давидом и Гальятом. Относительно информации об Эфес Дамим – см. там в комментарии.

   В конце нашего предложения сказано, что «поднялись муж Израиля». Муж Израиля – это воины еврейской армии, но поднялись они не для того, чтобы сразиться с армией неприятеля, а для того, чтобы бежать с поля боя. К этому выводу невозможно прийти на основании сказанного в нашем предложении, но в параллельном месте Первой Книги Хроник сказано совершенно однозначно: «…и народ побежал перед плиштим».

   Мальбим пишет, что именно в этом бою Адино положил восемьсот воинов противника, и в нем же отличился Шама, о котором пойдет речь в предложении №11, и то же самое следует из параллельного места Первой Книги Хроник.

10. Он встал, и ударил по плиштим, до того, что изнемогла рука его, и прилипла рука его к мечу, и сделал Господь избавление великое в тот день, и народ вернулись за ним только раздевать.

    Несмотря на массовое бегство евреев с поля боя, Элазар предпринял атаку на противника, и рубил плиштим до тех пор, пока рука его не устала и не прилипла к мечу. По мнению Ральбага и «Мецудат Давид», рука Элазара прилипла к мечу, так как его пальцы из-за усталости онемели и потеряли способность разгибаться. Йосиф Флавий в своей книге «Еврейские древности» называет другую причину, и говорит о том, что рука Элазара приклеилась к его мечу из-за налипшей на нее крови погубленных им плиштим.

    В заключительной части нашего предложения идет речь о том, что бежавшие в поля боя воины вернулись на место сражения после того, как услыхали о проявленном Элазаром героизме, а также о том, что Бог отдал победу в этом сражении в руки евреев. При этом они явились не для того, чтобы помочь Элазару довершить уничтожение противника, а лишь затем, чтобы снимать доспехи и снаряжение с уже убитых им плиштим.

11. И за ним – Шама, сын Аге Харареец, и собрались плиштим в зверя, и был там участок поля, полный чечевицы, и народ побежал из-за плиштим.

    Шама был третьим по рангу героем Давида, и его непосредственным командиром был Элазар, сын Додо. Шама был тезкой одного из старших братьев Давида (см. Первую Книгу Шмуэля 16, 9), и его имя означает «Слушай, Господь!». Значение имени его отца Аге в настоящее время утеряно, и также неясно, что означает сопутствующее ему слово «Харареец». Оно может означать, что Шама принадлежал к семейству Харар, либо был выходцем из места, носившего такое название, но ни о таком городе, ни о таком семействе в настоящее время ничего не известно.

    Здесь сказано о том, что в этот раз плиштим собрались «в зверя», и комментаторы объясняют, что это означает, что плиштим не собрались в войско для того, чтобы пойти войной против евреев. В этот раз их целью был грабеж собранной евреями сельскохозяйственной продукции, то есть плиштим собрались для того, чтобы совершить налет на еврейские поля, подобно уничтожающим урожай диким животным. Следует заметить, что подобное поведение плиштим уже было описано в Первой Книге Шмуэля (23, 1), где рассказывалось о том, что плиштим совершили налет на приграничный город Килу для того, чтобы разграбить местные амбары.

    Далее здесь говорится о том, что в том месте находился участок поля, «полный чечевицы», и в Вавилонском Талмуде (Баба Кама 60, б) по этому поводу сказано, что эта чечевица была уже убрана и находилась в копнах. Таким образом, плиштим решили нанести евреям визит после сбора урожая чечевицы и до того, как она была вывезена с полей.

    Следует заметить, что параллельное место Первой Книги Хроник (11, 13), во-первых, объединяет описываемые здесь события с теми, что были описаны выше, когда рассказывалось об Элазаре, и во-вторых, говорит о том, что поле, которое собрались разграбить плиштим, было полно ячменя, а не чечевицы. Кроме этого, там сказано о том, что плиштим побил не Шама, а Элазар. На этом основании «Мецудат Давид» говорит о том, что здесь и в Первой Книге Хроник описаны совершенно разные случаи, и это объясняет «несуразности» в комментариях «Мецудат Давид», которые были отмечены выше, в комментарии к предложению №9. Вместе с этим, Вавилонский Талмуд (Баба Кама 60, б) разрешает противоречия между сведениями, содержащимися в Книге Шмуэля и Первой Книге Хроник, говоря о том, что на самом деле в том месте находились два поля. На одном из них росла чечевица, и оно принадлежало плиштим, а на другом – ячмень, и оно принадлежало евреям. Из этого следует, что описываемые здесь события происходили на границе между государством плиштим и царством Давида. Радак говорит о том, что на самом деле и чечевица, и ячмень находились в одном амбаре. А Абарбанэль относительно Шамы и Элазара пишет, что автор Первой Книги Хроник при описании победы над плиштим использует множественное число, и это говорит о том, что на самом деле с плиштим сражались несколько воинов, в том числе и Элазар, и Шама. Мальбим также считает, что здесь и в Первой Книге Хроник описывается один и тот же случай, и, на самом деле, на месте сражения были два поля. На ячменном поле проявлял чудеса храбрости Элазар, и об этом рассказывается в Первой Книге Хроник, а на чечевичном тем же самым занимался Шама, о чем рассказывается в нашем предложении. Об этом свидетельствует множественное число, которое употребляет автор Первой Книги Хроник, как уже указывалось выше (см. мнение Абарбанэля).

12. И появился он в этом участке, и спас его, и побил плиштим, и сделал Господь избавление великое.

    Именно в этом предложении автор Первой Книги Хроник использует множественное число, что, как говорилось выше, может свидетельствовать о том, что в битве с плиштим принимали участие Шама вместе с Элазаром.

13. И спустились трое из тридцати голова, и пришли они в пору жатвы к Давиду в пещеру Адулама, а зверь плиштим стоит лагерем в долине Рэфаим.

    Большинство комментаторов считают, что начинающийся здесь рассказ повествует не о тех трех героях, о которых шла речь выше, а о других, которыми командовал Авишай. Вместе с этим, «Даат Микра» приводит мнение, в соответствии с которым здесь все еще рассказывается о подвигах Адино, Элазара и Шамы.

    Комментаторы разошлись во мнениях о том, что означает непонятное словосочетание «…из тридцати голова». По мнению «Мецудат Давид» и «Даат Микра», это означает, что каждый из этих трех воинов был главой тех тридцати, которые будут перечислены ниже (начиная с предложения №24 и до конца главы). Из того, что пишет Виленский Гаон в своем комментарии к Первой Книге Хроник (11, 20), следует, что отряд героев Давида подразделялся на десять звеньев по три человека в каждом, и эти звенья назывались головами. Прибывшие к Давиду герои как раз составляли одну из таких троек.

    Наше предложение обрисовывает диспозицию, которая сложилась перед описанными ниже событиями. Здесь говорится о том, что три воина из отряда героев спустились с гор и явились к Давиду, который находился в пещере Адулама. Как рассказывалось в Первой Книге Шмуэля (22, 1), Давид обжил эту пещеру еще в то время, когда он скрывался от царя Шауля. Как следует из ее названия, эта пещера располагалась рядом с городом Адуламом, который упоминался в Торе (Берешит 38, 1), а затем в Книге Йехошуа сначала как город, царь которого был уничтожен евреями в ходе завоевания Земли Израиля (12, 15), а затем как один из городов, отошедших к наделу колена Йехуды (15, 35). Адулам был расположен в предгорьях Иудейских гор рядом с важной дорогой, ведущей из района Прибрежной низменности на восток, и поэтому являлся городом-крепостью. В описываемый здесь исторический период, Адулам являлся также пограничным городом с государством плиштим, поэтому страдал от их набегов в первую очередь. В настоящее время Адулам представляет собой курган Тель Э-Шайх Мадкур (31°39'3.41"N, 35° 0'6.03"E), расположенный к востоку от поселка Адерет:

    

    Дело было в период жатвы, и плиштим в очередной раз собрались «в зверя» для того, чтобы совершить набег с целью захвата собранного евреями урожая. При этом, как сказано в конце нашего предложения, плиштим встали лагерем в долине Рэфаим, которая уже упоминалась во Второй Книге Шмуэля (глава 5, предложение №18). Эта долина находилась к юго-западу от столицы Давида Иерусалима (сейчас она входит в пределы современного города), то есть создалось положение, при котором плиштим находились гораздо восточней того места, в котором находился Давид, и гораздо глубже на территории его государства.

14. И Давид тогда в цитадели, и застава плиштим тогда в Бейт Лехеме.

    Здесь выясняется, что Давид в то время находился не в самой пещере Адулама, а в расположенной рядом с ним цитадели, то есть в крепости.

    Присутствующее в оригинальном тексте слово «мацав» (מצב) переведено здесь как «застава», так как именно в этом значении оно фигурирует в Первой Книге Шмуэля (13, 23) при описании сражения между армиями плиштим и Шауля возле Михмаса. Такого же мнения придерживается Раши, который пишет, что вставшие лагерем в долине Рэфаим плиштим выслали заставу в расположенный к югу от этой долины Бейт Лехем. Ральбаг понимает это слово, как «дозор», и объясняет, что речь идет о подразделении, которое двигается впереди основного войска. В параллельном месте Первой Книги Хроник (11, 16) вместо слова «мацав» присутствует слово «нацив» (נציב), которое обычно означает «наместник». Поэтому, в соответствии с переводом Йонатана на арамейский, здесь говорится о том, что в Бейт Лехеме находилось командование плиштим во главе с их полководцем, и этого мнения придерживается также «Мецудат Давид». «Даат Микра» переводит слово «мацав», как «гарнизон» в соответствии с его современным значением, но приводит еще одно мнение, в соответствии с которым «зверь» означает «временный лагерь», а «мацав» - «постоянный».

    Город Бейт Лехем находился к югу от Иерусалима и к юго-востоку от долины Рэфаим. Информацию о его местонахождении можно почерпнуть из комментария к главе 2, предложению №32. Здесь же достаточно заметить, что перед событиями, которые будут описаны ниже, все южные и юго-западные окрестности Иерусалима были наводнены войсками плиштим.

    По мнению Мальбима, описываемые здесь события произошли в начале царствования Давида, когда плиштим атаковали его государство и дошли до долины Рэфаим, о чем рассказывалось в главе 5. «Даат Микра» приводит другое мнение, в соответствии с которым эти события произошли гораздо раньше, сразу же после гибели царя Шауля и разгрома его армии, когда плиштим захватили часть территории его царства, о чем рассказывалось в Первой Книге Шмуэля (31, 7).

15. И возжелал Давид, и сказал он: «Кто напоит меня водой из колодца Бейт Лехема, который в воротах?».

    Как известно, Бейт Лехем был родным городом Давида, и он очень любил воду из колодца, который был устроен в здании главных ворот этого города. В предложении №13 упоминалось, что дело было во время жатвы, и, по всей видимости, речь идет не о жатве ячменя, а о жатве пшеницы, то есть о первой половине лета. Это говорит о том, что в то время стояли очень жаркие дни, и, когда Давида начала мучить жажда, он стал тосковать по прохладной воде из колодца в Бейт Лехеме, и мечтательно сказал: «Кто бы напоил меня той водой из колодца в Бейт Лехеме?». Следует заметить, что в параллельном месте Первой Книги Хроник говорится не о колодце, а яме, выкопанной специально для сбора дождевой воды.

    Давид говорит о том, что колодец находился в воротах Бейт Лехема, что неудивительно, ведь в те времена городские ворота представляли собой довольно сложное архитектурное сооружение, которое, кроме самих ворот, включало в себя целый ряд караульных и хозяйственных помещений, и вполне в одном из них мог быть колодец.

16. И врубились трое героев этих в лагерь плиштим, и набрали они воды из колодца Бейт Лехема, который в воротах, и понесли они ее, и принесли Давиду, и не пожелал он пить ее, и возлил ее Господу.

    Следует подчеркнуть, что Давид не посылал этих троих воинов, чтобы они принесли ему воды из занятого неприятелем Бейт Лехема. Они решили это сделать по своей собственной инициативе, после того как услыхали, что Давид тоскует по воде из своего родного города.

    Приняв такое решение, эти три героя мечом прорубили себе дорогу к колодцу, о котором говорил Давид, и набрали из него воды. После этого они проложили себе дорогу обратно, причем на обратном пути они несли сосуды с добытой в Бейт Лехеме водой.

    Узнав о совершенном этими людьми подвиге, Давид отказался пить доставленную ими воду, и возлил ее Богу, то есть принес эту воду Ему в жертву. Это свое решение Давид объяснит в следующем предложении, но Мальбим в своем комментарии приводит слова Абарбанэля, который объясняет это решение           тем, что цель всегда должна быть достойна тех средств, которыми она достигается. Поэтому Давид отказался пить доставленную ему с таким трудом воду, посчитав, что утоление жажды не оправдывает совершенного для ее добывания подвига, и решил, что теперь эта вода должна быть принесена в жертву Богу.

17. И сказал он: «Срам мне Господень делать это! Кровь мужей этих, идущих в душах их, и не пожелаю я пить ее!», эти совершили трое героев этих.

    Приведенные здесь слова Давид произнес в то время, когда возливал принесенную из Бейт Лехема воду Господу.

    Давид здесь говорит о том, что он опозорит себя перед Богом, если выпьет эту воду, ведь она подобна крови доставивших ее людей, которые рисковали ради нее своими жизнями. Таким образом, в глазах Давида принесенная из Бейт Лехема вода превратилась в кровь, пригодную для жертвоприношения Богу.

    Следует заметить, что в параллельном месте Первой Книги Хроник (11, 19) приведена более развернутая версия слов Давида: «Срам мне от Бога моего делать это! Кровь ли мужей этих буду пить я в душах их?! Ибо в душах своих принесли они ее, и не пожелаю пить я ее!».

    По мнению «Даат Микра», из заключительных слов Давида «…и не пожелаю пить я ее», следует, что он возлил Богу всю доставленную из Бейт Лехема воду, и если бы Давид не сказал их, то читатель Книги Шмуэля мог бы подумать, что часть воды он возлил Богу, а другую часть выпил.

    В заключительной фразе нашего предложения пропущено слово, и по смыслу она должна звучать: «эти подвиги совершили трое героев этих».

18. И Авишай, брат Йоава, сын Цруи, он глава троих этих, и он взмахивает копьем своим на три сотни трупов, и ему имя в троих.

    Здесь говорится о том, что Авишай, родной брат военачальника Давида Йоава, и сын сестры Давида Цруи, был командиром той тройки воинов, которые доставили Давиду воду из Бейт Лехема.

    Далее здесь рассказывается о том, что Авишай отличился также тем, что в одном бою заколол своим копьем триста воинов неприятеля.

    Относительно того, что означает заключительная фраза нашего предложения, мнения комментаторов разделились. Мальбим и «Мецудат Давид» считают, что эта фраза говорит о том, что Авишай пользовался уважением даже среди членов первой тройки героев Давида, которая включала в себя Адино, Элазара и Шаму. Это уважение он заслужил, положив в одном бою триста неприятельских воинов, но при этом ступени, на которой стоял Адино, он не достиг, так как Адино в одном бою смог убить восемьсот воинов противника, как об этом рассказывалось в предложении №8. По мнению «Даат Микра», здесь речь идет о том, что Авишай пользовался непререкаемым авторитетом среди членов своей второй тройки героев Давида.

19. Из троих этих самый уважаемый он, и был он им командиром, и до троих этих не дошел он.

    Здесь идет речь о том, что Авишай был самым уважаемым воином из тех троих, которые принесли Давиду воду, и по отношению к остальным двум воинам он был командиром. Вместе с этим, величия Адино, Элазара и Шамы, входивших в первую тройку воинов Давида, Авишай не достиг.

20. И Бнаяху, сын Йехояды, сын мужа доблестного деятельного из Кавцеэля, он побил двоих Ариэль Моав, и он спустился и побил льва в яме в снежный день.

    Бнаяху, сын Йехояды, уже упоминался в Книге Шмуэля (8, 18 и 20, 23), и о нем рассказывалось, что он командовал подразделением, которое называлось «ха-крети и ха-плети». Следует заметить, что во времена правления Шломо Бнаяху станет военачальником всей царской армии (см. Первую Книгу Царей 4, 4). Из сказанного в нашем предложении следует, что, кроме всего прочего, Бнаяху входил во вторую тройку героев Давида, и находился под непосредственным командованием Авишая. Бнаяху был вторым воином их тех троих, что доставили Давиду воду из Бейт Лехема.

    Следует заметить, что из сказанного в Первой Книге Хроник (27, 5-6) известно, что Бнаяху был коэном. Коэны строго ограничены во всем, что касается ритуальной нечистоты, и в частности, это относится к прикосновению к трупам. Поэтому возникает вопрос, каким образом Бнаяху мог быть профессиональным воином? Тем более, что Рамбам по этому поводу пишет (Шмита и Йовель 13, 12), что колено Леви не получило своего надела именно потому что оно было отделено от мирских дел, и не вело войны, как остальной народ Израиля. Неувязку с профессией Бнаяху и запретом воевать колену Леви объясняет Радак, который пишет, что данный запрет не относится к оборонительным войнам, которые еврейский народ ведет против врагов, угрожающих их государству. В случае таких войн, коэнам не только разрешается принимать в них непосредственное участие, но они обязаны в них участвовать.

    Перевод нашего предложения сделан в соответствии с мнением Ральбага, который считает, что слова «муж доблестный деятельный» относятся к отцу Бнаяху Йехояде. В таком случае речь идет о том, что свою доблесть Бнаяху унаследовал от своего отца, который тоже был «мужем доблестным деятельным», то есть был воином, совершившим много доблестных дел. «Даат Микра» считает, что эти слова относятся к самому Бнаяху, а не к его отцу, и здесь говорится о том, что Бнаяху за время своей службы совершил много подвигов, три из которых приведены в Книге Шмуэля.

    Город Кавцеэль, из которого происходил Бнаяху, упоминался в Книге Йехошуа (15, 21) как пограничный город надела колена Йехуды с царством Эдома. Считается, что в наше время город Кавцеэль представляет собой курган Хирбат Ара (31°13'57.94"N, 34°59'12.81"E), который находится в пустыне Негев в 15км. к востоку от Беер-Шевы:

    

    Далее здесь приводятся два подвига, которые совершил Бнаяху, и первый из них заключается в том, что ему удалось побить двух «Ариэль Моав». Моав был царством, расположенным к востоку от Мертвого моря (см. комментарий к главе 8, предложению №2), но в отношении того, что означает слово «Ариэль», мнения комментаторов разделились. В дословном переводе слово Ариэль означает «божественный лев», и оно является одним из эпитетов, употребляемых по отношению к Храму. Понятно, что в нашем случае Ариэль к Храму никакого отношения не имеет, ведь в описываемый здесь исторический период Храм даже еще не был построен, тем более, что сейчас речь идет о Моаве. Ральбаг пишет, что вообще слово Ариэль указывает на то, что то, что оно обозначает, сильно, как лев, которого Бог наделил своей силой. Поэтому, по мнению Ральбага, здесь, как в случае с Храмом, идет речь о двух сооружениях, и они представляли собой две неприступные крепости, находившиеся на территории Моава. Бнаяху смог взять обе этих крепости. В соответствии с переводом Йонатана на арамейский, здесь имеются в виду два высокопоставленных моавских вельможи, которые отличались своими доблестью и бесстрашием, и которых Бнаяху сумел победить. Вслед за Йонатаном такого же мнения придерживаются Раши, Мальбим и «Мецудат Давид», а Йосиф Флавий в своей книге «Еврейские древности» пишет, что это были два брата, обладавших широкой известностью в Моаве. Виленский Гаон в своем комментарии к Первой Книге Хроник говорит о том, что это были два очень больших и сильных льва.

    Вторым совершенным Бнаяху подвигом была его победа надо львом, причем ударение ставится на то, что эта победа была одержана в яме и в снежный день. Комментаторы пишут, что сражаться со львом в яме очень сложно, так как из-за нехватки свободного пространства сражающемуся со львом человеку ничего другого не остается, кроме как сойтись с этим львом врукопашную. То, что это произошло в снежный день, еще более затруднило действия Бнаяху, так как это говорит о том, что было очень холодно, а когда холодно, то лев становится сильнее, а человек, наоборот, ослабевает. Ральбаг пишет, что в яме обычно гораздо холоднее, чем снаружи.

    Комментаторы задаются вопросом, что делал лев в этой яме? Мальбим считает, что речь идет о яме, в которой жил побежденный лев, то есть о его логове. «Даат Микра» приводит мнение, согласно которому в снежный день лев пробрался в дом Бнаяху в городе Кавцеэль и спрятался там в яме. Бнаяху это не смутило, он спустился в яму и убил этого льва. «Хоиль Моше» пишет, что яма была ловушкой, в которую попался побежденный Бнаяху лев, и похожее мнение высказывает также Йосиф Флавий в своей книге «Еврейские древности».

21. И он побил мужа египтянина, мужа вида, и в руке египтянина копье, и спустился он к нему с посохом, и отобрал копье из руки египтянина, и убил его копьем его.

    Третий подвиг Бнаяху состоял в том, что ему удалось победить египетского воина, про которого здесь сказано, что он был «мужем вида». По мнению комментаторов, это означает, что побежденный Бнаяху египтянин обладал очень устрашающим видом, но они расходятся во мнениях о том, в чем именно это выражалось. Мальбим считает, что этот воин странно выглядел, и своим странным видом наводил ужас на окружающих, а «Мецудат Давид» пишет, что у него было очень страшное и свирепое лицо. Следует заметить, что в параллельном месте Первой Книги Хроник (11, 23) про этого египтянина, вместо «мужа вида», сказано, что он был ростом в пять локтей, то есть, более чем 2 метра ростом.

    Египтянин сражался с Бнаяху, будучи вооружен копьем (имеется в виду короткое копье, пригодное как для метания, так и для поединка), а Бнаяху вооружился посохом. Часть комментаторов считают, что здесь имеется в виду пастуший посох, либо деревянная палка (в частности, об этом пишет Йосиф Флавий), но другие комментаторы говорят о том, что Бнаяху был вооружен железной палицей. В параллельном месте Первой Книги Хроник сказано, что древко копья, которым был вооружен египтянин, походило на навой ткачей (см. главу 21, предложение №19), но, несмотря на это, Бнаяху удалось отобрать у него это копье, и им же убить его. Таким образом, Бнаяху совершил нечто подобное тому, что в свое время совершил Давид по отношению к Гальяту (см. Первую Книгу Шмуэля 17, 50-51).

22. Это совершил Бнаяху, сын Йехояды, и ему имя в трех героях этих.

    Так как Бнаяху совершил не один, а целых три подвига, он удостоился специального предложения, которое подводит итог его деяниям.

    Заключительная часть нашего предложения говорит о том, что Бнаяху пользовался уважением среди троих героев. По мнению комментаторов, здесь говорится о тех троих воинах, которые доставили Давиду воду из Бейт Лехема, и, по мнению «Мецудат Давид», из этого следует, что первые три героя (Адино, Элазар и Шама) Бнаяху равным себе не считали. Ральбаг придерживается другого мнения и пишет, что из сказанного в конце нашего предложения следует, что, несмотря на то, что Бнаяху пользовался уважением в среде трех доставивших воду героев, доблестью с ними сравниться он все же не мог. Поэтому в нашей главе он упомянут сразу же после рассказа о трех героях и перед упоминанием об оставшихся тридцати, представляя собой как бы промежуточное звено между ними. Следует заметить, что остальные комментаторы с Ральбагом не согласны и считают, что Бнаяху был одним из доставивших Давиду воду воинов, то есть входил во вторую тройку героев.

23. Из тридцати уважаем, но к троим не дошел, и поставил его Давид к послушанию его.

    Комментаторы разошлись во мнениях относительно того, о каком воине здесь идет речь. «Мецудат Давид» считает, что в нашем предложении говорится о человеке, который будет назван по имени ниже, то есть об Асаэле. В таком случае, здесь рассказывается о том, что Асаэль был самым уважаемым воином из тех тридцати воинов, список которых будет приведен, начиная со следующего предложения и до конца главы. Вместе с этим, здесь также говорится о том, что Асаэль не мог сравниться доблестью с тремя доставившими Давиду воду воинами. Ральбаг считает, что здесь все еще идет речь о Бнаяху, и в этом он видит доказательство того, что по доблести Бнаяху был промежуточным звеном между воинами, доставившими Давиду воду, и теми тридцатью воинами, которые будут перечислены ниже. Ральбаг также пишет о том, что всего героев было тридцать семь. Тридцать «рядовых героев» будут перечислены ниже, первую тройку составляли Адино, Элазар и Шама, из второй тройки по имени назван был лишь Авишай, а двое других не названы, и особняком стоит Бнаяху, который по своим боевым качествам был лучше тридцати, но хуже, чем воины из тройки Авишая. Всего в нашей главе перечислены тридцать пять имен героев Давида.

    Комментаторы также расходятся во мнениях о том, что означает заключительная часть нашего предложения. «Мецудат Давид», который считает, что здесь говорится об Асаэле, пишет, что в конце нашего предложения идет речь о том, что Давид сделал Асаэля своим адъютантом. Радак считает, что здесь говорится о том, что Давид назначил Бнаяху командиром отборного отряда, который выше назывался «ха-крети и ха-плети» (см. комментарий к главе 8, предложению №18), либо о том, что он ввел Бнаяху в свой военный совет. Йосиф Флавий пишет, что Давид назначил Бнаяху начальником своей личной охраны, отдав ему в подчинение 600 воинов.

24. Асаэль, брат Йоава, в тридцати, Эльханан, сын Додо, из Бейт Лехема.

    «Мецудат Давид», который считает, что в предыдущем предложении говорилось об Асаэле, пишет, что здесь идет речь о том, что, несмотря на то, что Асаэль был более доблестным воином, чем рядовые тридцать героев, далеко от них он не ушел, и поэтому тоже причислен к этой тридцатке. И все же, если пересчитать всех перечисленных здесь воинов, то вместе с Асаэлем их будет тридцать один.

    Виленский Гаон с «Мецудат Давид» не согласен, и пишет о том, что Асаэль вместе с Авишаем и Бнаяху входил во вторую тройку героев Давида, которые принесли ему воду из Бейт Лехема. В то же время, он исполнял обязанности, которые в настоящее время исполняет ротный старшина, то есть, осуществлял непосредственное командование тридцатью рядовыми героями. Поэтому об Асаэле здесь сказано, что он причислен к тридцати, но на самом деле отсчет тридцати воинов следует вести не с него, а со следующего сразу за ним Эльханана.

    Мальбим считает, что тридцать героев Давида следует отсчитывать, начиная с Адино (см. предложение №8) и до Паарая Аравейца (см. предложение №35). А те семь воинов, которые будут перечислены, начиная с предложения №36 и до конца главы, были героями «второго состава» и в отборный отряд Давида на постоянной основе не входили.

    Асаэль был младшим братом Йоава и Авишая, приходился племянником Давиду, и в самом начале правления Давида был убит Авнером в Гивоне, как об этом рассказывалось в главе 2. Следует заметить, что Асаэль здесь назван не по имени своей матери (сын Цруи), а по имени своего брата Йоава. Это может объясняться либо тем, что Йоав занимал пост военачальника всей армии Давида, то есть был очень известным человеком, либо тем, что Йоав, будучи самым старшим братом Асаэля, воспитал его, заменив ему рано умершего отца. Следует заметить, что именно Йоав отомстил Авнеру за смерть Асаэля, как об этом рассказывалось в главе 3, предложении №27. В Первой Книге Хроник (27, 7) сказано, что Асаэль командовал «взводом четвертого месяца», то есть, он был командиром подразделения, исполнявшего при Давиде функции комендантского взвода в течение месяца тамуз, четвертого месяца еврейского календаря (конец июня – начало июля). Из того, что Асаэль упоминается в числе воина отряда героев Давида, следует, что этот отряд существовал уже в самом начале правления Давида, и, по всей видимости, был сформирован им еще в то время, когда он скрывался в пустыне от преследовавшего его Шауля.

    «Даат Микра» пишет, что Эльханан, сын Додо, и упоминавшийся выше (глава 21, предложение №19) Эльханан, сын Яарей, ткачей, возможно, тот же самый человек, но там он был назван по своему прозвищу, а здесь – по имени своего отца.

    Эльханан, сын Додо, был выходцем из Бейт Лехема (о местонахождении этого города – см. комментарий к главе 2, предложению №32), и то же самое можно сказать о племяннике Давида Асаэле. Из этого также следует, что Эльханан, сын Додо, принадлежал к колену Йехуды.

25. Шама Хародец, Элика Хародец.

    Упоминаемый здесь Шама был тезкой Шамы, сына Аге Харари, входившего в первую тройку героев Давида (см. предложение №11). Возможно, этот человек упоминается в Первой Книге Хроник (27, 8) под именем Шамхут ха-Израх, который командовал комендантским взводом Давида в течение месяца ав, пятого месяца еврейского календаря (конец июля – начало августа). В таком случае здесь он назван по месту своего рождения, а в Первой Книге Хроник – по имени своего семейства Зархи, либо Израхья из колена Иссахара (см. Первую Книгу Хроник 7, 3). Во втором случае Шама, по всей видимости, происходил из окрестностей источника Эйн Харод, который упоминался в Книге Судей (7, 1) в связи со сражением Гидеона с Мидьяном. Этот источник в настоящее время называется Мааян Харод (32°32'55.92"N, 35°21'21.43"E) и находится у подножья горы Гильбоа рядом с общинным поселением Гидеона:

    

    Если же Шама принадлежал к семейству Зархи, то это значит, что он вел свой род от Зераха, сына Йехуды, и принадлежал к этому колену. В таком случае следует сказать, что он происходил из города Бейт Хидудо, который в некоторых рукописях фигурирует как Бейт Хиродо. Этот город упоминается в Мишне (Йома 6, 8) как место, куда в Судный День уводили козла отпущения. В настоящее время Бейт Хидудо представляет собой развалины Хирбет Эль-Хазаран (31°43'56.55"N, 35°16'10.22"E), расположенные рядом с арабской деревней Хазран, к востоку от Бейт Лехема и от иерусалимского района Рамат Рахель:

    

    Элика происходил из того же самого города, что и Шама. Значение имени Элика в настоящее время утеряно.

26. Хелец Палтиец, Ира, сын Икеша, Текоец.

    Про Хелеца в Первой Книге Хроник (27, 10) сказано, что он командовал комендантским взводом, дежурившим при Давиде в течение седьмого месяца еврейского календаря, то есть, в течение месяца тишрей (конец сентября – начало октября). Там же говорится о том, что он принадлежал к колену Эфраима. В таком случае, слово «Палтиец» может указывать на то, что Хелец был родом из района, который в Книге Йехошуа (16, 3) назван землей Яфлети, и находился на границе наделов Эфраима и Биньямина.

    Имя Хелец (חלץ) может происходить от слова «халуц» (חלוץ), которое означает «первопроходец». В таком случае это имя указывает на силу и твердость характера его носителя. Либо это имя может происходить от глагола «лехалец» (לחלץ), который означает «спасать», «эвакуировать». В таком случае оно говорит о том, что Бог спасет обладателя такого имени от опасности.

    Ира был тезкой коэна Давида, который упоминался выше, в главе 20, предложении №26, причем Раши считает, что там и здесь идет речь об одном и том же человеке. Из Первой Книги Хроник нам известно, что Ира командовал комендантским взводом, который дежурил при Давиде в течение шестого месяца еврейского календаря, то есть в течение месяца элуля (конец августа – начало сентября).

    Из города Текоа происходила мудрая женщина, которую Йоав прислал к Давиду для того, чтобы она его убедила возвратить Авшалома в Иерусалим, как об этом рассказывалось выше, в главе 14, предложении №2. Там же в комментарии говорилось о том, что в описываемый здесь исторический период в царстве Давида существовали два города, носившие название Текоа. Один из них находился к югу от Бейт Лехема, то есть на территории надела колена Йехуды, а другой – в Верхней Галилее, то есть на территории надела колена Ашера (относительно точного местонахождения этих городов – см. там в комментарии). Соответственно, Ира, сын Икеша, мог принадлежать либо к колену Йехуды, либо к колену Ашера, либо вообще быть коэном в том случае, если Раши прав, и он – тот же самый человек, про которого говорилось в главе 20. Значение имен Ира и Икеш в настоящее время утеряно.

27. Авиэзер Анатотец, Мевунай Хушатиец.

    Про Авиэзера в Первой Книге Хроник (27, 12) сказано, что он командовал дежурившим при Давиде комендантским взводом в течение девятого месяца еврейского календаря, то есть в течение месяца кислев (конец ноября – начало декабря). Там же Авиэзер назван по имени своего колена, колена Биньямина, а здесь он назван по его родному городу Анатот. Анатот упоминался в Книге Йехошуа (21, 18) в числе городов, переданных коленом Биньямина колену Леви для проживания в них коэнов. Впоследствии этот город получил особую известность как место рождения пророка Ирмияху. В настоящее время город Анатот представляет собой арабскую деревню Анату (31°48'40.29"N, 35°15'34.57"E), расположенную к востоку от Иерусалима между шоссе №1 и иерусалимским районом Писгат Зеев:

    

    Мевунай Хушатиец в Первой Книге Хроник (27, 11) назван Сибхай Хушатиец, и это говорит о том, что об этом человеке уже рассказывалось выше, в главе 21, предложении №18. О том, чем отличился Мевунай, он же Сибхай, и о местонахождении его родного города Хуша можно прочесть там в комментарии. В Первой Книге Хроник также говорится о том, что Мевунай командовал дежурившим при Давиде комендантским взводом в течение восьмого месяца еврейского календаря, то есть в течение месяца мархешван (конец октября – начало ноября). Там же этот воин назван по имени своего семейства Зархи, и это говорит о том, что он вел свой род от Зераха, сына Йехуды.

28. Цальмон Ахохиец, Махрай Нетофатец.

    Значение имени Цальмон в настоящее время утеряно, но в Книге Судей (9, 48) упоминалось о том, что такое название носила одна из гор в окрестностях Шхема. То, что Цальмон здесь назван Ахохиец, говорит о том, что он принадлежал к семейству Ахоаха, то есть был родственником одному из командиров своего отряда Элазару, о котором рассказывалось выше, в предложении №9. Следует заметить, что в Первой Книге Хроник Цальмон почему-то назван Илаем.

    Имя Махрай (מהרי) происходит от прилагательного «махир» (מהיר), которое означает «быстрый», и это имя обладает таким же значением. Город Нетофа, из которого происходил Махрай, находился недалеко от Бейт Лехема, но его точное местонахождение в настоящее время не известно. Про Махрая в Первой Книге Хроник (27, 13) сказано, что он командовал дежурившим при Давиде комендантским взводом в течение десятого месяца еврейского календаря, то есть в течение месяца тевет (конец декабря – начало января). Там же говорится о том, что он принадлежал к семейству Зархи, так же, как Мевунай, который был упомянут в предыдущем предложении.

29. Хелев, сын Бааны, Нетофатец, Итай, сын Ривая, из Гивата сынов Биньямина.

    Как сказано в Первой Книге Хроник (27, 15), Хелев командовал дежурившим при Давиде комендантским взводом в течение двенадцатого месяца еврейского календаря, то есть в течение месяца адар (конец февраля – начало марта), и там он причислен к семейству Атниэля из колена Йехуды. А в параллельном месте Первой Книги Хроник Хелев назван Хеледом. В таком случае, его имя может быть укороченным Ахилуд. Если это так, то Йехошафат, сын Ахилуда, который служил секретарем в правительствах Давида (см. главу 8, предложение №16 и главу 20, предложение №24) и Шломо (см. Первую Книгу Царей 4, 3) мог приходиться Хелеву дядей, а один из наместников Шломо, Баана, сын Ахилуда (см. Первую Книгу Царей 4, 12), мог быть его сыном.

    Отец Хелева Баана был тезкой одного из убийц сына Шауля Иш Бошета, о чем рассказывалось в главе 4, и о значении имени Баана – см. там в комментарии к предложению №2.

    Гиват сынов Биньямина – это то же самое, что Гиват Шауль, столица царя Шауля, и именно под таким названием этот город упоминался в Книге Йехошуа (18, 28) при перечислении городов, принадлежавших к наделу колена Биньямина. О местонахождении этого города – см. комментарий к главе 21, предложению №9.

    Имя Итай, по всей видимости, представляет собой укороченное имя Итиэль, которое означает «со мной Бог». А Ривай – это укороченное имя Йехоярив, либо Ярив, и оно говорит о том, что Бог вступится за носителя этого имени.

30. Бнаяху Пиратонец, Хидай из Ручьев Вулкана.

    Город Пиратон упоминался в Книге Судей (12, 13) в качестве места проживания судьи Авдона, сына Хилеля. В настоящее время на месте Пиратона находится арабская деревня Фаратэ (32°11'23.05"N, 35°10'0.38"E), расположенная в 10км. к юго-западу от Шхема и в 4км. к северо-востоку от поселения Имануэль:

    

    Бнаяху Пиратонец был тезкой Бнаяху, о котором рассказывалось в предложениях №20-22, и в Первой Книге Хроник (27, 14) о нем сказано, что он командовал дежурившим при Давиде комендантским взводом в течение одиннадцатого месяца еврейского календаря, то есть в течение месяца шват (конец января – начало февраля).

    Хидай в параллельном месте Первой Книги Хроник назван Хурай. Значение имен Хидай и Хурай в настоящее время утеряно. Здесь говорится о том, что Хидай происходил из Ручьев Вулкана. Вулкан, о котором идет речь, упоминался в Книге Йехошуа (24, 30) и в Книге Судей (2, 9). Его местонахождение в настоящее время не известно, известно лишь то, что он находился на территории надела колена Эфраима. Здесь говорится о том, что Хидай проживал в районе, в котором протекали стекавшие со склонов этого вулкана ручьи.

31. Ави-Алвон Арватец, Азмавет Бархумец.

    Ави-Алвон (אבי-עלבון) в параллельном месте Первой Книги Хроник назван Авиэль (אביאל), что означает «Отец мой – Бог». Исходя из этого, а также из того, что переводом слова «алвон» является «оскорбление», часть комментаторов приходят к выводу, что настоящим именем этого человека было Авибааль. Это имя присутствует на черепках, найденных во время археологических раскопок города Шомрона. А так как Бааль был божеством, которому поклонялись народы Кнаана, то «-бааль» в имени этого воина был заменен либо на «-эль», что означает «Бог», либо на «-Алвон», что означает «оскорбление (еврейского Бога)».

    Ави-Алвон происходил из города Бейт ха-Арава, который упоминался в Книге Йехошуа (15, 6 и 61; 18, 22) как город, расположенный на границе наделов колен Йехуды и Биньямина, причем там он был причислен к городам обоих этих колен. По мнению «Даат Микра», это говорит о том, что граница между наделами колен Йехуды и Биньямина проходила прямо через этот город, и в нем проживали представители обоих этих колен. Таким образом, выходец из этого города Ави-Алвон мог принадлежать либо к колену Йехуды, либо к колену Биньямина. Бейт ха-Арава располагался в южной части Иорданской долины, недалеко от северного берега Мертвого моря, и в настоящее время он находится под домами современного арабского города Йерихо.

    В Первой Книге Хроник (27, 25) сказано, что Азмавет, сын Адиэля, был вельможей, который нес ответственность за царскую сокровищницу Давида. Возможно, этот человек и упомянутый здесь Азмавет Бархумец – одно и то же лицо, но в Первой Книге Хроник он назван по имени отчеству, а здесь – по городу, из которого он происходил.

    В параллельном месте Первой Книги Хроник Азмавет назван не Бархумец, а Бахарумец, а это означает, что его родным городом был город Бахурим, который упоминался выше, в главе 3, предложении №16. О местонахождении этого города – см. там в комментарии.

32. Эльяхба Шаалвонец, сыны Яшена Йехонатан.

    Значением имени Эльяхба (אליחבא) является «Бог спрячет», то есть здесь речь идет о том, что Бог спрячет и защитит носителя этого имени.

    Как здесь сказано, Эльяхба был выходцем из города Шаалабин. Этот город упоминался в Книге Йехошуа (19, 42) в числе городов, отошедших к наделу колена Дана, а в Книге Судей (1, 35) – как город, который колену Дана завоевать не удалось, и в нем продолжали проживать представители народа эмори (впоследствии они были изгнаны оттуда). В настоящее время Шаалабин представляет собой курган Тель Шаалвим (31°52'10.55"N, 34°59'16.27"E), расположенный между религиозным кибуцем Шаалвим и поселком Ноф Аялон и к юго-западу от современного города Модиин:

    

    Вторая часть нашего предложения является довольно трудной для понимания. Во-первых, в нашей главе везде сначала указывается имя воина, а потом его происхождение, а здесь наоборот. Во-вторых, вызывает недоумение использование множественного числа в слове «сыны». Относительно множественного числа комментаторы говорят, что его просто нужно понимать как единственное, то ест «сын», что иногда встречается в ТАНАХе. Другие комментаторы считают, что вторую часть нашего предложения следует читать «из сынов Яшена Йехонатан», то есть здесь речь идет либо о том, что Йехонатан был одним из сыновей человека, которого звали Яшен, либо о том, что этот воин был одним из уроженцев города, носившего такое название.

    Следует заметить, что сказанное в параллельном месте Первой Книги Хроник (11, 34) на сей раз не только не помогает ответить на возникающие вопросы, но только более запутывает ситуацию. Итак, относительно этого воина там сказано следующее: «…сыны Хашема Гизонца, Йонатан, сын Шаге Харареец». В соответствии с этим выходит, что отцом Йехонатана был человек, которого звали Хашем, и который проживал в городе Гиза. Относительно того, что сказано дальше, «Даат Микра» пишет, что в Первой Книге Хроник, очевидно, идет речь о двух воинах, которых звали Йехонатан: один был сыном Хашема, а другой – сыном Шаге Харарейца.

    Город Гиза находился в районе современного Латруна, то есть тоже на территории надела Дана. В соответствии с этим, оба упомянутых в нашем предложении воина были представителями этого колена.

33. Шама Харареец, Ахиам, сын Шарара, Харареец.

    Первый герой, упоминаемый в нашем предложении, был тезкой одного из командиров своего отряда, и происходил из того же самого города (см. предложение №11). Из того, что сказано в Первой Книге Хроник (см. комментарий к предыдущему предложению), следует сказать, что этот воин был сыном упомянутого там Шаге.

    Имя Ахиам (אחיאם) состоит из двух слов, «ахи» (אחי) и «эм» (אם), и означает «брат матери». То есть, в имени этого человека упоминается его дядя, брат его матери, который, по всей видимости, умер незадолго до его рождения. Имя его отца Шарар (שרר) означает «сила», «власть». Следует заметить, что в параллельном месте Первой Книги Хроник отец Ахиама назван Сахаром, что, очевидно, является укороченным именем Иссахар.

34. Элипелет, сын Ахасбая, сын Маахати, Элиам, сын Ахитофеля, Гилонец.

    Элипелет был тезкой сына Давида, родившегося у него в Иерусалиме, о чем рассказывалось выше, в главе 5, предложении №16. Относительно значения этого имени – см. там в комментарии.

    Здесь говорится о том, что Элипелет был сыном человека, которого звали Ахасбаем, а в параллельном месте Первой Книги Хроник он назван Элифаль, сын Ура. Относительно Элифаля следует сказать, что это имя является укороченным именем Элипелет, а что означает имя Ахасбай, и почему в Первой Книге Хроник он назван Ур, в настоящее время не известно.

    Кроме имени отчества, Элипелет здесь назван также «сын Маахати». Это может означать, что он принадлежал к семейству, ведущему свой род от женщины, которая носила имя Мааха. Таких женщин было несколько. Одна из них была наложницей Калева (см. Первую Книгу Хроник 2, 48-49), и в таком случае Элипелет принадлежал к колену Йехуды. Другая женщина, носившая имя Мааха, была женой Махира (см. Первую Книгу Хроник 7, 16), и в таком случае Элипелет принадлежал к колену Менаше. Либо здесь имеется в виду Мааха, как географическое название, и в таком случае оно означает место, откуда Элипелет был родом. Например, это мог быть город Авель Бейт Мааха, о котором рассказывалось выше, в главе 20, в связи с мятежом Шевы, сына Бихри. Маахой также называлось царство, расположенное к северо-востоку от Кнаана, часть территории которого в описываемый здесь исторический период была заселена представителями колена Менаше. Большинство исследователей считают, что Элипелет принадлежал к колену Йехуды, но «Даат Микра» пишет, что, по всей видимости, он был представителем колена Менаше, так как его брат Гевер, сын Ури, во времена Шломо служил наместником на территории Гилада к востоку от Иордана (см. Первую Книгу Царей 4, 19). Следует заметить, что, по мнению Мальбима здесь идет речь не об одном, а о двух воинах, первого из которых звали Элипелет, сын Ахасбая, а другой здесь упомянут просто как сын Маахати.

    Про Элиама здесь сказано, что он был сыном советника Давида Ахитофеля, о котором много рассказывалось выше, и проживал в городе Гило, в котором жил и сам Ахитофель (см. главу 15, предложение №12). А в главе 11, предложении №3, говорилось о том, что Элиам был отцом Бат-Шевы, то есть, приходился тестем Давиду.

35. Хецрай Кармелец, Паарай Аравец.

    Город Кармель, откуда Хецрай был родом, упоминался в Книге Йехошуа (15, 55) в числе городов, отошедших к наделу колена Йехуды, а также в Книге Шмуэля (15, 12 и в главе 25), в частности, в связи с рассказом об оскорбившем Давида Навале. В настоящее время этот город представляет собой развалины Хирбат Кармил (31°25'20.24"N, 35° 7'53.89"E), которые находятся в южной части Хевронского нагорья, в черте арабской деревни Эль-Кармил и в 3км. к северо-западу от поселения Маон:

    

    Паарай, как здесь сказано, происходил из города Арав, который также располагался в южной части Хевронского нагорья, в 10км. западнее Кармеля. Этот город тоже упоминался в Книге Йехошуа (15, 52) во время перечисления городов колена Йехуды. В настоящее время город Арав представляет собой развалины Хирбет Э-Равья (31°25'54.09"N, 35° 1'45.60"E), расположенные в километре к югу от поселения Отниэль:

    

36. Игаль, сын Натана, из Цовы, Бани Гадец.

    «Игаль» (יגאל) в переводе с иврита означает «освободит».

    Следует заметить, что в параллельном месте Первой Книги Хроник вместо Игаля, сына Натана, указан другой воин: Йоэль, брат Натана. В любом случае, оба этих человека приходились родственниками пророку Натану, который неоднократно упоминался выше. Следует заметить, что на этом помощь семьи Натана царям из династии Давида не ограничилась: в Первой Книге Царей (4, 5) будет рассказано, что Азарьяху, сын Натана, исполнял обязанности ответственного за наместников царя Шломо, а Завуд, сын Натана, был ближайшим царским помощником.

    Как здесь сказано, Игаль, сын Натана, был родом из города Цовы, который чаще произносится, как Цува. Этот город до сих пор в ТАНАХе не упоминался, но он упоминается в дополнении, которое составители Септуагинты присовокупили к предложению №59 главы 15 Книги Йехошуа. По всей видимости, этот город был основан представителями семейства Цовевы из колена Йехуды (см. Первую Книгу Хроник 4, 8), отчего и получил свое название. В настоящее время Цува (31°47'5.68"N, 35° 7'32.79"E) представляет собой одноименный курган, расположенный к западу от Иерусалима рядом с кибуцем Цуба:

    

    Вплоть до Войны за Независимость на вершине этого кургана находилась арабская деревня Цува, которая затем была покинута жителями, а в 1170г. на этом кургане крестоносцами была построена крепость Бельмонт, развалины которой можно наблюдать до сих пор. В настоящее время курган Цува выглядит так:

    

    Имя Бани является сокращенным Бнаяху, и, как здесь сказано, он был гадцем, то есть принадлежал к колену Гада, которое занимало земли, лежащие к востоку от Иордана. В Первой Книге Хроник (12, 9-16) рассказывается о том, что воины из этого колена примкнули к Давиду еще в то время, когда он скрывался от Шауля в пустыне.

37. Целек Амонец, Нахрай Беэротец, оруженосец Йоава, сына Цруи.

    Значение имени Целек (צלק) в настоящее время не известно, но часть исследователей предполагают, что в данном случае идет речь не об имени этого воина, а о его прозвище, которое произошло от слова «цалекет» (צלקת), что означает «шрам».

    Относительно причины, по которой Целек здесь назван Амонцем, мнения комментаторов разделились. Часть их считают, что Амонцем он назван из-за того, что был выходцем из деревни Кфар ха-Амона, которая упоминалась в Книге Йехошуа (18, 24) при перечислении городов, отошедших к наделу колена Биньямина. Местонахождение этой деревни в настоящее время не известно. Другие комментаторы говорят о том, что этот воин был принявшим иудаизм выходцем из царства Амона, о войне с которым рассказывалось в главах 10-12. Еще одна группа комментаторов считает, что Целек все же был не аммонитянином, а евреем, и получил прозвище Амонец из-за того, что нес перед Давидом ответственность за порядок в подчиненном Давидом царстве Амона.

    Нахрай вел свое происхождение из города Беэрот, который упоминался в Книге Йехошуа, как один из городов, в котором проживали представители народа хиви, обманом заключившие с евреями вассальный договор (см. комментарий к главе 21, предложению №1 и Книгу Йехошуа, главу 9). Книга Йехошуа (18, 25) также говорит о том, что город Беэрот отошел к наделу колена Биньямина. Поэтому часть исследователей считают, что Нахрай принадлежал к этому колену, а другая часть говорит о том, что он был принявшим иудаизм представителем народа хиви. Следует заметить, что в пользу второй версии говорит тот факт, что имя Нахрай нигде в ТАНАХе больше не упоминается, но зато оно очень часто встречается в различных нееврейских источниках описываемого здесь исторического периода.

    Беэрот идентифицирован неоднозначно. По мнению одной части исследователей, этот город находился там, где сейчас находится пригород Рамаллы Эль-Бира (31°54'23.52"N, 35°13'54.71"E):

    

    Другая их часть указывает на гору Неби-Самуил (31°49'58.36"N, 35°10'50.12"E), которая находится к северу от иерусалимского района Рамот:

    

    Как здесь сказано, Нахрай исполнял обязанности оруженосца Йоава, военачальника всей армии Давида и командира его отборного отряда.

38. Ира Итреец, Гарев Итреец.

    Ира Итреец был тезкой Ире, сыну Икеша, Текойцу, который был упомянут в предложении №26.

    Ира, а также следующий за ним Гарев, названы итрейцами из-за того, что они принадлежали к семейству Итри из колена Йехуды, которое проживало в городе Кирьят Яарим (см. Первую Книгу Хроник 2, 53). Либо из-за того, что они оба были выходцами из города Ятир, который упоминался в Книге Йехошуа (15, 48 и 21, 14) как один из городов, отошедших к наделу колена Йехуды, а затем отданных им колену Леви для проживания в нем коэнов. В настоящее время город Ятир представляет собой развалины Хирбат Ятир (31°21'13.42"N, 35° 1'1.06"E), расположенные к югу от Зеленой черты в 20км. к юго-западу от Хеврона:

    

    Значение имени Гарев в настоящее время утеряно.

39. Урия Хеттянин, всего тридцать семь.

    Следует заметить, что в Первой Книге Хроник (глава 11) вслед за Урией Хеттянином перечислены поименно еще шестнадцать человек.

    Урия Хеттянин был мужем Бат-Шевы, который погиб в бою за столицу Амона. О нем, а также о сопутствующих его гибели драматических событиях, рассказывалось в главе 11.

У Вас недостаточно прав для комментирования.